Еще пара слов по поводу доктора Лектера, ибо я под впечатлением.
"Молчание ягнят" зацепило меньше - возможно, из-за дурного перевода. Но "Ганнибал" - это что-то.
Сам стиль изложения очень.. социопатичен. Харрис пишет достаточно просто, ничего не приукрашивая, ничего не драматизируя, не нагнетая обстановку триллера. Все физиологические подробности он излагает как хирург - чётко и бесстрастно. Вывалились у повешенного кишки через анус - ну и вывалились, что теперь сделаешь. Добро пожаловать в реальный мир. В речи персонажей ругательства тоже неизменно имеют весьма смачную физиологическую направленность. В результате доктор Лектер со своими пристрастиями к фарфору, опере, клавесину и древнеитальянскому - просто как отдушина в мире, где все бездушно, безрадостно и грязно.
О финале... весьма странные ощущения. Могу понять сценаристов, которые в фильме сделали совсем другой конец. У них сцена тоже получилась сильная, но более.. классическая, что ли: после "праздничного ужина" доктор, прищемив волосы Старлинг дверцей холодильника, убедительно просит дать ему спокойно уйти, на что она приковывает его к себе наручниками. Доктор берет тесак, примеривается к руке Старлинг и спрашивает, выше или ниже запястья резать. Тесак заносится, хруст в темноте, трым-трым, и только через сцену, когда доктор с удовольствием доедает остатки вражеских мозгов в самолете, выясняется, что руку он отрубил не ей, а себе. Р-романтика, никто никого не сломил, все квиты и уважают друг друга.
А вот в книге... вроде и пейринг официально состоялся, и, хэппи-энд, но Старлинг он смял как глину и слепил заново, что от нее прежней оставив, непонятно. Конечно, на протяжении всей книги Харрис давал намёки, что так оно и надо (как персонаж она действительно - несколько детских комплексов и много пустого места, вся какая-то недоделанная), но всё равно как-то продирает.
Хотя - у всех все молчат, у Клэрис ягнята, у Ганнибала сестра. Чего же боле? ^^

отрывок и приятного аппетитаСтав над Крендлером, доктор Лектер с помощью инструмента, похожего на тот, которым удаляют гланды, отделил от пред-лобной доли мозга вначале один тонкий ломтик, затем второй, третий и четвертый. Крендлер поднял взгляд, словно наблюдал за тем, что происходит. Кулинар погрузил ломтики в ледяную воду, немного сдобренную лимонным соком. Это было сделано для того, чтобы придать кусочкам мозга нужную твердость.
— Покачайся на хвосте кометы, — вдруг запел Крендлер, — принеси себе в кроватку свет луны.
Классическая кухня требует, чтобы мозги вымочили, осушили, чуть спрессовали и затем выдержали ночь в прохладе, Повар, имеющий дело с абсолютно свежим продуктом, рискует получить вместо аккуратного кусочка бесформенную желеобразную массу.
С непостижимым мастерством доктор перенес чуть затвердевшие ломтики на блюдо, слегка обвалял их вначале в сдобренной специями муке, а затем — в сухарях из пшеничных бриошей. После этого кулинар растер в соусе свежий черный трюфель и закончил действо, выжав на мозги сок лимона. Быстро переместив ломтики в сотейник, доктор Лектер жарил их до тех пор, пока они не подрумянились с обеих сторон.
— Пахнет классно! — заявил Крендлер. Доктор Лектер положил золотистые мозги на гренки, уже разложенные по подогретым тарелкам, полил их соусом и украсил ломтиками трюфеля. Веточки петрушки, цельные ягоды каперса со стебельками и единственный цветок настурции (дабы придать кулинарному изделию некоторую объемность) завершили создание шедевра.
— Ну и как? — поинтересовался Крендлер, который снова был скрыт цветами. Спросил он неприлично громким голосом, к чему, впрочем, склонны все перенесшие лоботомию люди.
— Просто великолепно, — ответила Старлинг. — Мне раньше никогда не приходилось есть каперсы.
Доктор Лектер обратил внимание на то, как интенсивно движутся ее блестящие от масляного соуса губы.
Скрытый зеленью Крендлер вдруг запел. Выл он в основном песенки, которые распевают в детском саду, и при этом требовал к себе внимания.
Старлинг и доктор Лектер тем временем вели беседу о Мишу. Девушка знала о судьбе Мишу из разговоров о потерях близких людей, но теперь доктор говорил так, словно надеялся на возвращение сестры.
Старлинг, со своей стороны, сказала, что с удовольствием встретилась бы с Мишу.
— Я запрещаю тебе поднимать телефонную трубку в моем офисе! У тебя голос, как у кукурузной деревенской растопырки! — проревел из-за цветов Пол Крендлер.
— Скажите, я не очень буду похожа на Оливера Твиста, если скажу: ЕЩЕ, — произнесла Старлинг, позволив тем самым радости доктора Лектера вырваться наружу. Доктору удавалось до сих пор удерживать ее в себе лишь ценой чудовищных усилий.
На вторую порцию ушла вся лобная часть почти до самой моторной зоны. Заместитель помощника теперь мог бессвязно кричать лишь о тех вещах, которые находились в поле его зрения, да невнятно, но достаточно громко бормотать, видимо, засевший где-то в подкорке длинный похабный стишок, известный под названием «Влечение».
Поглощенные беседой доктор Лектер и Старлинг обращали на него внимания не больше, чем на громкий разговор за соседним столиком, находись они в ресторане. Но когда сила звука превысила все допустимые нормы и стала мешать их общению, доктору Лектеру пришлось взять стоявший в углу комнаты арбалет.
— Прошу вас, Клэрис, послушать, как звучит этот струнный инструмент.
Выждав момент, когда Крендлер замолк, доктор пустил стрелу через стол сквозь высокий букет.
— Частота, на которой звенит тетива арбалета, если вам доведется услышать ее еще когда-нибудь, будет всегда означать для вас свободу, внутренний мир и самодостаточность, — сказал доктор Лектер.
Оперение и часть стрелы торчали из букета и двигались наподобие дирижерской палочки, управляющей ритмом сердца. Голос Крендлера умолк мгновенно, а через несколько ударов замерла и дирижерская палочка.
— Мне кажется, что это «ре», чуть ниже среднего «до».
— Именно.